О реформе науки в России - эссе для дождя в преддверии полевого сезона
Павел Крестов
Хабр открыл качественное обсуждение проблемы развития науки в России
https://m.habr.com/ru/post/542284/
https://m.habr.com/ru/post/542216/,
и это движение "снизу" может расшатать заржавевшую систему управления, одним из векторов которой (одним из многих) может стать развитие.
Живя в России и работая в значительно более широком географическом пространстве, обратил внимание на большие городские парки с прудами в разных уголках мира. Весной и осенью они наполняются птицами, и города временно становятся похожи на планету Татуин, где маршруты разноликой, разновеликой и разношерстной птичьей братии сходятся, и бог перелетных птиц Отдых на время отменяет вражду, конкуренцию и, похоже, законы джунглей. Гуси, утки и прочие пилигримы чинно прохаживаются между парковыми лавочками и благосклонно принимают еду от населяющих планету зевак.
Пруды в парках России, обычно, пустуют, потому что Россия – не планета Татуин. Что нужно знать птицам о России – это убойная дальность заряда дроби, кучность боя стандартного охотничьего оружия и признаки присутствия человека. Обладание этими знаниями повышает шанс выжить. Поэтому редко кому в России доводилось кормить перелетных птиц в городских парках.
Обе публикации на Хабре хороши и, несмотря на то, что второй автор критикует первого, взаимно дополняют друг друга. Поскольку критическое отношение ко всему – удел всех ученых, начну с разбора ложных, на мой взгляд, посылок авторов обеих статей, которые, кстати, являются препятствием развития науки в России.
1. Наука как область человеческой деятельности НЕ национальна и НЕ интернациональна, она – НАДНАЦИОНАЛЬНА, то есть никакого отношения к нациям не имеет, если последние – не объект изучения. Право на истину и объективные знания о действительности не может узурпировать ни одна страна. Ни одна другая область деятельности, кроме науки, дать Человечеству объективную картину мира не может. Научные открытия равно доступны всему Человечеству, и их может использовать любая страна, независимо от уровня развития ее экономики или общества. Любая страна может поставить любое открытие мировой науки на службу своей экономики, независимо от уровня развития науки в этой стране. Примеры также стары, как вся история Человечества, но особенно ярки в Азии, где умение государств использовать общедоступные достижения науки вылилось в феномен Восточноазиатских Тигров. Общие законы развития природы на то и общие, чтобы и пространственные, и временнЫе границы их действия и границы государств не имели бы ничего общего, поэтому любое "национальное" видение мира не имеет к науке никакого отношения.
2. Правительственный тезис "развитие российской науки" и развитие науки в России – не одно и то же. Помню Грефа, который съездил в Штаты и взахлеб рассказывал, до каких высот довела цифровизация их общество. Помню Чубайса, который показывал гибкий планшет и рассказывал, что его корпорация сделала такой же, как у буржуев, только лучше. Помню Фурсенко, который сетовал, что в науку вваливаются средства, а своих сотовых телефонов нет и экономика не развивается, в то время как "ученые занимаются удовлетворением собственных интересов за государственный счет". НЕ помню ни одного представителя высшего руководства страны, который бы восхитился открытием гетеропереходов в полупроводниках. Но алферовского нобеля не приложил к более ранним нобелям ученых российского происхождения только ленивый. Здесь кроется фундаментальное заблуждение российского руководства о развитии науки в стране: огромные средства в последние 2 десятилетия бездарно и безвозвратно вбуханы даже не в копирование – в ИМИТАЦИЮ. Всего: от высокотехнологичных продуктов до системы образования. Наука, начавшая было гнездиться в России и даже развиваться, эти средства не получила, а в стране сформировалась крайне неблагоприятная для гнездования науки среда. Что нужно знать ученым о России – это 44-ФЗ, 127-ФЗ, статья 275 УК РФ, статья 286 УК РФ, Указ Президента РФ № 597, законопроект № 1057895-7. Обладание этими знаниями повышает шанс выжить. К развитию науки все это отношения не имеет совсем. Развитие науки в России все еще возможно, для этого нужно воссоздать среду (опыт китайцев) или воспользоваться силком (советский опыт 1930-1940-х).
3. В непонимании руководством страны сути научной деятельности велика вина Российской академии наук. С правительством необходимо было работать, что в какой-то период истории в начале 2000-х стало очень серьезно недооцениваться. РАН утратила возможность отстаивать принципиальные позиции перед правительством. Последнее перестало нуждаться в аналитике РАН. Это привело к выбору руководством страны ошибочной стратегии в благоприятных условиях нефтяного рынка: "продадим нефтепродукты и купим все, включая технологии", "развитие образования должно быть направлено на воспитание квалифицированного потребителя". Развитие ситуации привело не только к переходу РАН в откровенно подчиненное положение, но и к потере контроля за находящимися в ведении институтами, в которых стал накапливаться балласт на научных ставках. К уходу с поста президента Осипова процесс деградации множества институтов приобрел около-катастрофический характер. Решение РАН по категоризации институтов (почти все институты отнесены к высшей категории) подтолкнуло правительство к решительным, но не вполне осознанным действиям. Наломали дров.
4. Языковой барьер во всей истории Человечества был чужд науке и является производной железного занавеса во всех смыслах. На протяжении тысячелетий в научном обращении был, есть и будет lingua franca. Мы можем сколь угодно настаивать на приоритетности национальных языков, но поймут два ученых друг друга только если язык им обоим будет понятен, даже если это юриспруденция или политические науки (сам не могу разудивиться их существованию). Неспособность донести информацию научному сообществу – это признак не ученого.
5. Словосочетание "молодой ученый" стало мемом и, заодно, стержнем современной политики Министерства науки и высшего образования, не имея ровно никакого отношения к развитию науки. Возраст и пол абсолютно не ассоциируются с великими научными открытиями: ведь в науке главное – имя. Чем раньше молодой человек его обретает, тем раньше приклеенный ярлык "молодой ученый" уходит в архаику. Он может быть оскорбительным для человека 25 лет, имеющего десяток крупных научных работ, но может быть и эффективным орудием начинающего карьериста в 35. Наука слишком комплексна, чтобы делить ученых на молодых и старых. Это примитивно, и за этим кроется непонимание принципов функционирования научных коллективов. Научный процесс непрерывен и, как лес, нуждается в постоянной смене поколений. Молодежной науки нет. Здесь вспоминается известный научный афоризм: "много старых ученых – трагедия, много молодых ученых – комедия". Направление мер поддержки не коллективу, а одному из его поколений, делает систему неэффективной.
Проблемы, перечисленные в обеих статьях, – это частные проблемы, которые будут существовать при любом уровне финансирования науки. Сейчас необходим план действий, и первым пунктом должно стать...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОТОМ.
---------------------------
ПРОДОЛЖИМ
Проблемы, перечисленные в обеих статьях, опубликованных Хабром (https://m.habr.com/ru/post/542284/), – это частные проблемы, которые будут существовать при любом уровне финансирования науки. Сейчас необходим план действий, и первым пунктом должно стать зарождение сомнения руководства страны в разумности реформы науки в ее нынешнем виде, переходящего в осознание их тупиковости.
В идеальном варианте, при, гипотетически, плотном взаимодействии РАН, Президента РФ и Правительства, сомнение мог бы зародить аналитический доклад РАН с глубоким разбором принятых руководством страны решений и их последствий, которые уже сейчас, по истечении 7 лет с момента перехвата руля у РАН Правительством, накопились в количестве, достаточном для анализа. Сейчас проявилось одно из последствий реформ – на поверхность всплыла зарплатная ситуация, которая сама по себе уже показывает, что с реформами науки, осуществляемыми руководством страны, что-то очень не так. Вердикт? Вместо реформ науки была их ИМИТАЦИЯ. Все 7 лет реформы – коту под хвост.
Аналитического доклада РАН не будет. И я уверен в этом, потому что создание вертикали власти, помимо повышения эффективности ручного управления, дает и не очень приятное последствие: подчиненный каждого последующего уровня очень ограничен в принятии решений, и причина этого отнюдь не законодательство, а нечто ранга слова купеческого. 2000 год открыл для всех нас новую эпоху – ВРЕМЯ ВТОРЫХ. К руководству всеми процессами в России, в том числе и жизненно важными, в том числе и в РАН, пришли ВТОРЫЕ. Первое, что сделала система с директорами научных институтов, – заменила мощных лидеров научных направлений на ВТОРЫХ. Психология ВТОРЫХ базируется на постоянном пребывании в состоянии подчиненности. Быть ВТОРЫМ или ПЕРВЫМ – это самый существенный из личностных выборов человека, который делается задолго до выбора профессии, поэтому выстраивание вертикали власти, которая, по определению, будет эффективно только если на каждом ее уровне ключевые позиции будут занимать ВТОРЫЕ, фактически является негативным социальным отбором, который никогда не был и не будет фактором РАЗВИТИЯ. ВТОРЫЕ весьма успешны в карьерном росте, потому что эффективно используют в качестве главного инструмента лояльность. Их главный горизонт – второй в полной иерархии карьерный уровень, не предусматривающий полной, глобальной ОТВЕТСТВЕННОСТИ. ВТОРЫЕ не могут быть лидерами и не способны вывести страну на лидирующие позиции, по крайней мере в науке. Цель ПЕРВЫХ – далеко за горизонтом, цель ВТОРЫХ – где-то на подходе. Время ПЕРВЫХ – развитие, время ВТОРЫХ – застой.
Реформы институтов РАН объективно назрели уже в 1990-х, когда при выживании в жестких экономических условиях страну покинули те, кто смог, – в основном – ПЕРВЫЕ. Дирекции делали все возможное для сохранения институтов, и самое страшное последствие этого –девальвации должностей (на низких должностях нельзя получить достаточную для выживания зарплату) и ученых степеней (ПЕРВЫЕ уехали). В это время в научном сообществе стала проявляться кастовость: для многих, защитивших докторскую, жизненная программа развития заканчивалась, доктор наук становился небожителем, которому больше не надо было проводить исследования, обнародовать их результаты, бояться отстать от чего-либо и получить пендель за ничегонеделание. Таких было может быть и немного, но они уже задавали стандарт состоявшейся карьеры ученого, к которому стала стремиться научная молодежь. Процесс затронул и РАН. Призывы к реформам ряда академиков стали тонуть в растущей массе ВТОРЫХ. На что-то надо было опереться, но из ВТОРЫХ опора никакая, это очень мягкий материал. Реформы необходимо было проводить, но жесткие условия выживания этому объективно мешали. Так, в научных институтах, особенно в региональных, развивался и креп БАЛЛАСТ.
В первом десятилетии 2000-х РАН, осознавая проблему, и предпринимая действия для ее решения (увы недостаточно эффективные), не смогла мобилизоваться и начать реформы. За разработку реформ образования и науки с лозунгом "использования передового опыта развитых стран" взялось Правительство. Первой (и правильной!) рабочей стратегией реформы стало понять, какие научные институты эффективны, а какие – нет. Первой тактической целью было избавление от БАЛЛАСТА. Оценку институтов поручили РАН, и здесь была совершена стратегическая ошибка: необъективная оценка, в результате чего все (за небольшим исключением) институты были отнесены к первой категории. РАН оказалась не готова к реформам, ее слову купеческому доверия больше не было. Государственное руководство приступило к реформе науки самостоятельно. Заканчивался 2013 год. БАЛЛАСТ в институтах продолжил развиваться и крепнуть.
ФАНО пришло к нам в лице очень приятного в общении и располагающего Михаил Михайловича Котюкова, обладающего замечательным качеством профессионала – не говорить о том, в чем не разбираешься: на фоне тогдашней команды правительства это смотрелось выигрышно. Фраза "задавайте вопросы, мы на них сейчас не ответим, но систематизируем и донесем нашу позицию позже" запомнилась всем. Он начал со сбора информации. На директоров институтов обрушился вал бумажной работы, который, впрочем, мне, начинающему директору маленького научного института, претил по крайней мере не больше, чем ритуальные танцы, по сложности много более сложные, чем брачные, в финансово-плановом отделе прежнего учредителя. Первое, что сделал, Котюков с командой – решил проблему доведения финансирования, правда в сильно обрезанном виде, и отчетности институтов; и это я признаю достоинством команды Котюкова: команде управленцев нашего института стало работать легче. За идеально выстроенной тактикой ФАНО скрывалась (очень тщательно) стратегия, логика которой, тем не менее, хорошо читалась. Она базировалась на экономике и заключалась в избавлении от БАЛЛАСТА путем сокращения числа юридических лиц через объединения институтов. При этом лицевой стороной объединения преподносилось значительное сокращение управленцев и освобождения средств, а реальная стратегическая задача избавления от БАЛЛАСТА перекладывалась на руководителей институтов, которые оказывались в положении мужика из анекдота с одной гранатой на поле с десятью танками, имевшего несчастье попросить у золотой рыбки сделать его героем. Стратегия была, конечно, провалена. Директора из ПЕРВЫХ сохранили самостоятельность институтов. Директора объединенных институтов, почти все из вновь назначенных, из ВТОРЫХ, как им и было предписано, влекомые красивыми и в общем дешевыми и неподкрепленными ничем обещаниями, шли на объединение, но не могли избавиться от БАЛЛАСТА. Без исключений, сильные институты, присоединившие слабых, стали существенно слабее, ведь чудес-то не бывает.
На этом этапе государство впервые проявило себя по отношению к институтам, и особенно к директорам, как нечестный партнер. Честным на том этапе развития ситуации было бы после проведенной оценки запустить процесс ликвидации утративших научный вектор организаций силами учредителя, с соответствующими выплатами освобожденным сотрудникам. Нечестным со стороны государства было перекладывание суперсложной при действующем ТК задачи избавления от балласта на директоров институтов.
К 2018 году команде ФАНО удалось только сократить число юридических лиц, не понеся практически никаких финансовых расходов. Заклинание "Крекс, фекс, пекс" оказалось вполне рабочим. БАЛЛАСТ в институтах продолжил развиваться и крепнуть.
Помимо всего прочего, 2018 год стал дедлайном исполнения Указа Президента № 597 в научной сфере...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОТОМ.
---------------------------
ПРОДОЛЖИМ
К 2018 году команде ФАНО удалось только сократить число научных юридических лиц, не понеся практически никаких финансовых расходов. Можно говорить, что в России сформировался новый научный ландшафт, а он, действительно, сформировался, об этом позже, но все же первый этап "реформ" привел не только к всеобщему самоудовлетворению двух партнеров по спаррингу: реформирующих и реформируемых, но и к раздражению рефери, который в конце концов таки заподозрил фиктивность поединка. При отсутствии конструктивных целей и задач государства, затеявшего реформу науки в России, которая перед 2013 годом имела рабочее название "разогнать академию, науку сосредоточить в университетах как в развитых странах", реформируемые реформу восприняли как проявление самодурства в его классическом понимании.
Общераспространенной тактикой директоров институтов и РАН в этих условиях стало заклинание "это нужно пережить". Этому в течение 5 (пяти, Карл!) лет подыгрывали (скорее невольно) реформирующие, которые, не имея представления об организации научного процесса, с восторгом принимали за результаты своей работы нарезанную прозрачными кругляшами салями и переход подведов с научного языка на родной реформаторам чатланский. Число юрлиц больше не сокращалось, общая движуха закончилась, вектор реформы поник. Научные институты своим скрытым сопротивлением продемонстрировали, что много молодых бюрократов – это такая же комедия, как и много молодых ученых. Альфа-реформатор де факто приобрел статус где-то в районе фи.
Университеты, по советской традиции, частью научного ландшафта не были, но с двумя исключениями, к которым я отношу МГУ и НГУ (концепции которых абсолютно различны) как по формальным показателям – числу полученных грантов РФФИ, так и по качеству научной среды в них. Современная научная среда России – это РАН, плеяда в прошлом ей подведомственных научных институтов, МГУ и НГУ. Всё. Это блестяще было подтверждено двадцаткой смелых, получивших огромные государственные средства по программе 5/100 и талантливо и откровенно безответственно их просадивших, так и не продвинувших реформаторов к второй части рабочей программы "науку сосредоточить в университетах как в развитых странах" ни на шаг.
Реформаторы были вынуждены выпустить на октагон второй состав, так и не поняв причин, почему устал первый. Не много времени потребовалось, чтобы увидеть, что новое Министерство пришло не управлять наукой и высшим образованием, а не мешать введению ручного управления уже фактически проваленной реформой науки. Со сталью в голосе были обрисованы перспективы вливания действующих и продуктивных научных институтов в университеты либо напрямую, либо через создаваемые при них научно-технологические центры, либо через прочие химерные образования. Еще до ковида можно было бы предполагать, что силовое слияние неизбежно в ближайшие год-два, но ситуацию очень сильно пошатнул НИЦЕМ имени Гамалеи. В критическое для государства время он представил эффективное для купирования пандемии, но и спасительное для лица государства средство – вакцину, которая, судя по самым последним событиям, произошедшим 8 февраля, поставило под высочайшее сомнение саму идею плана реформ, к реализации которого приступили в 2013 году. Появление вакцины вдруг обнажило немощь государства в ее быстром и эффективном применении. У многих возник вопрос: только ли наука виновата в отсутствии у государства телефонов собственного производства?
Судя по университетам, их программам развития, махровому имматурному бюрократизму, обезоруживающему отсутствию идей и наивной уверенности в том, что, так же, как и 5/100, с рук может сойти абсолютно всё, они не обладают достаточным уровнем ответственности и, поэтому, не могут сформировать научный ландшафт страны, даже если в них вольют лучшие научные институты. Поместить продуктивный научный институт под крышу университета значит уничтожить институт. Сейчас, после феерического позора с 5/100, в этом можно быть уверенным. По инерции, альфа-реформатор по-прежнему ведет развитие ситуации именно к слиянию, и инерция продлится ровно столько времени, сколько реформаторам понадобится, чтобы осознать, что sputnik-V даже теоретически не мог быть разработан в университетской лаборатории уже потому, что современная образовательная политика фактически отвергает преемственность. Впереди замаячила точка бифуркации, по прохождении которой российское научное сообщество либо со всей свойственной государству справедливостью равномерно распределится по шарашкам, либо станет саморегулируемым.
Если посмотреть на современный научный ландшафт и найти в нем Россию, то ситуация любого нормального россиянина ввергнет в уныние. Российский вклад в мировой научный прогресс безмерно мал. Обеспечивает этот вклад очень малая часть российского научного сообщества, хаотично разбросанная по руинам некогда мощной сети академических учреждений. Прокатившаяся по последним волна реформ практически расстроила худо-бедно соблюдаемый когда-то стандарт академического учреждения. С 2016 года учреждения были распределены на три категории. Существование институтов третьей категории в течение 5 лет – свидетельство мисменеджмента, но не это самое страшное. Самое страшное – потерян отклик даже хорошо работающих продуктивных институтов на повышение финансирования. Четко определились два тренда. Институты с малым финансированием или умирают, или оптимизируют научный состав, создавая платформу для развития, с которой не могут двинуться дальше по причине недофинансирования. Институты с большим финансированием используют его на повышение зарплат и расширение штата, обрастая, таким образом, балластом, закупают оборудование, реализуя, таким образом обкатанную в СССР феодальную стратегию. Хороший феодал должен иметь много душ, средств и условий производства. Ошибка Министерства – в реализации феодальной по сути стратегии в условии современной науки, развитие которой происходит взрывными темпами, с очень коротким периодом актуальности научной инфраструктуры. Ставка на копирование, в том числе и научно-образовательной инфраструктуры, сделанная когда-то Фурсенко, Ливановым, Грефом, Чубайсом, оказалась провальной и отбросила Россию минимум на десятилетие.
В этой связи рецепт "повысить финансирование", подкрепляемый гистограммами с процентами от национальных ВВП на науку, представляется важным, но не самым актуальным. Созданная за годы реформ научная инфраструктура, феодальная по сути, поглотит и переварит всё. Польза от выхлопа в российских условиях будет минимальной или его не будет, разве что самые совестливые скажут "ой".
Коренной перестройки требует сама организация научного процесса в России, основанная на глубоком анализе мировой научной среды, российских национальных преимуществ, динамики интеллектуальных ресурсов, потоков идей. Базисом успешной реформы являются интеллектуальные ресурсы, поэтому их инвентаризация – это самый актуальный рецепт, более актуальный чем повышение финансирования и сортировки научных учреждений и университетов.
Критически важно то, что ни государственное руководство, ни профильное министерство осуществить апгрейд научной инфраструктуры в масштабах России не смогут без мобилизации РАН. Задачу поиска реально работающих и результативных научных групп, из кого бы они ни состояли и в институтах какой категории бы ни служили, должен взять на себя...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОТОМ.
---------------------------
ПРОДОЛЖИМ
Задачу поиска реально работающих и результативных научных групп, из кого бы они ни состояли и в институтах какой категории бы ни служили, должен взять на себя экспертный совет образца экспертных советов РФФИ и РГНФ 1992–2012 годов. РФФИ и РГНФ за тот двадцатилетний период времени удалось сделать невозможное – они заставили исследователей поверить в возможность реализации самых амбициозных планов в России и фактически открыл Россию мировой науке. Наверное, не сильно ошибусь, если скажу, что основная, укорененная в России производительная сила науки – это девяностники, взращенные на микроэлементах РФФИ и РГНФ. Немаловажный и практический аспект обращения именно к РФФИ и РГНФ образца 1992–2012 – еще одно достижение фондов – систематизированная информация о реально работающих научных группах, вне зависимости от вида, типа, ведомственной принадлежности учреждения. Субъектом партнерства фондов стал Homosapiens во всем его разнообразии и на всей без исключения территории России. Критерием отбора проектов фондами стала красота разума в чистом виде.
В настоящее время такого по качеству экспертного совета в России не существует, и его необходимо воссоздавать прежде, чем очаги разума станут блекнуть сначала по окраинам, а затем и в центре России. Принципы РФФИ и РГНФ при формировании совета хорошо бы было сохранить: три уровня, полевые эксперты, экспертный совет по направлению и высший экспертный совет. Формирование начать с головы, и здесь инициатива РАН могла бы быть проявлена с наивысшей возможной отдачей, каждый последующий уровень формируется по личным приглашениям к выполнению экспертных функций на основе детальнейшего анализа научной и научно-организационной деятельности потенциального эксперта. Ближнесрочная цель экспертного совета – выявить работающие на хорошем уровне научные коллективы, из кого бы они не состояли: вчерашние студенты, увлеченные общей идеей, иногда трезвые пахари науки, благопристойные профессора 70+, архивщики, историки, философы, каждым своим произведением приближающие нас к пониманию картины мира, месте в нем человека, разработчики всего, что позволяет человечеству быть.
Возможно, недавно созданный институт экспертов РАН призван выполнять такую же функцию в отношении программ и отчетов, но, пока не видно, что концепция экспертизы РФФИ и РГНФ адаптирована РАН по информационно-технологической оснащенности, по формам экспертизы и по интерпретации результатов. Увы, активность РАН сейчас в сфере экспертизы напоминает первую проведенную РАН категоризацию институтов. Все делается будто понарошку, и при таком отношении к делу шансов долго выполнять функцию высшего экспертного органа у РАН нет. Но наиболее оптимальный путь формирования экспертного совета, его координирующего органа, – это самосборка именно при РАН с использованием существующей инфраструктуры и с доведением IT инфраструктуры экспертизы хотя бы до уровня РФФИ. Высший экспертный орган должен объединить действующих специалистов по областям наук, имеющих высочайшую мировую репутацию в науке, независимо от членства в РАН. Именно эти люди должны сформировать облако экспертов, способных в кратчайшие сроки создать портрет науки в России в высоком разрешении.
Ближнесрочная цель экспертного совета – успеть до кромсания по живому (ликвидации институтов, их трансформирования в другие организации) выявить и сохранить в сфере науки реально работающие коллективы, где бы они ни работали. Это важно, потому что связано с вопросом выживания науки в России почти в биологическом смысле.
Среднесрочная цель уже не только экспертного совета, но и РАН – ликвидация безграмотности властей. Со времени упразднения Госплана резко ухудшилась и затем продолжала неумолимо деградировать экспертная проработанность решений властей по важнейшим для развития страны вопросам. Перечень ошибок стратегического уровня очень долог, только за последние двадцатилетие: открытие возможности истребления лесов с отрицательным долгосрочным эффектом для экономики и качества жизни в России, решения в области науки и образования с заведением часового механизма на поколение вперед, и, в довершение, самое безобидное из недавнего, подписание парижского соглашения по климату без детальной экспертной проработки. Публичные выступления высшего государственного руководства по проблемам климата почти 20 лет спустя обнародования критически важных результатов, полученных впервые российскими учеными (это я про эмиссию парниковых газов при деградации вечной мерзлоты), говорят о том, что Россия пробирается вперед, закрыв глаза, при включенных даже российскими учеными, не говоря уж о мировом научном сообществе, фонариках.
Год науки и технологий. 9 марта 2021 года, встреча министра с президентом. Девушка августа – климат и экология. Сеть карбоновых полигонов. Очень нужно! Но ГДЕ РОССИЙСКАЯ АРКТИКА – один из самых важных в мире поставщиков парниковых газов в атмосферу в 21 веке??? Опять имитация во имя сохранения лица путем игнорирования российских экспертов высочайшего класса в данной области только потому, что они не работают в университетах???
Вопросы будут копиться, и их критичность будет нарастать подобно снежному кому без максимального приближения качественной науки к государственному управлению. Важно, чтобы российское руководство в еженедельном режиме знакомилось с дайджестом из Science и Nature, а правительство использовало по полной возможности алгоритмы прогнозирования, уже разработанные если и не в России, то в мире.
Долгосрочная цель уже государства – создание самовоспроизводящейся научной среды в России. Процесс этот по сложности сравним с приведенным на первых страницах пассажем об остановках перелетных птиц на городских прудах. Позволим присесть или обстреляем на дальних подступах, подпустив поближе?
Формирование научной среды – длительный процесс, растягивающийся на поколения, напоминающий биологическую эволюцию по основному фактору отбора. Процесс, который отбрасывают назад революции и репрессии, экономическая и социальная гетерогенность стран мира. Научная среда особо чувствительна к воздействиям из других сред, потому что речь идет о мозге, нашем коллективном мозге, который для выполнения только ему свойственных функций ДОЛЖЕН быть обеспечен минимальными ресурсами как внутри этой среды, так и снаружи, и иметь как можно больше связей. Неспешность эволюционного процесса формирования научной среды имеет ряд исключений, и сейчас понятно, что для того, чтобы создать в России качественную среду для гнездования науки нужно быть тем самым исключением.
Замечательная штука жизнь! Прожив 20 лет в генеративном состоянии, получаешь с небес бонус в виде возможности видеть ПРОЦЕССЫ.
В далеком 1998, в ноябре сидели мы с моим китайским товарищем на замшелых бревнышках на берегу красивейшего в своей первозданности Long Lake в Британской Колумбии. Доставлены туда мы были юркой Сесной для сбора материала по одному из проектов департамента лесной науки университета Британской Колумбии. Работа была сделана, пошел дождь, Сесна за нами не прилетала, дело шло к вечеру, и мы, утирая сопли и клацая зубами, рассуждали за жизнь. Работали мы в лаборатории у профессора, который собрал разношерстный коллектив ученых из разных стран со слабой экономикой. Коллектив был сильный и очень конкурентный: одержимые идеей получить ПМЖ в Канаде все пахали за существенно меньшую, чем канадцы, зарплату. И тут выяснилось, что положение моего китайского товарища в этом коллективе серьезнейшим образом отличается от других. В 1995 мне посчастливилось получить приглашение на первую мою международную конференцию в Финляндии. Был это 20 конгресс IUFRO c 4 тысячами участников. Среда была для меня абсолютно новая, но мне впервые удалось познакомиться с людьми, книжки которых, изданные в издательстве Мир, лежали на моем столе со студенчества. Написав диссертацию в кочегарке и защитив ее в 1996 году, от одного из таких людей я получил приглашение в UBC. Примерно таким был путь моих товарищей по лаборатории за исключением китайца. Его, и еще несколько тысяч выпускников китайских ВУЗов, китайское правительство в середине 1990-х, зная, что чудовищное большинство их никогда в Китай не вернется, направило в лучшие научные центры мира на обучение, выплачивая не то, чтобы достаточные для жизни, но вполне поддерживающие биологическое существование стипендии. И мой китайский товарищ сидел на бревнышке и рассказывал, как он соберет сумму в 2500 канадских долларов, чтобы вернуть ее китайскому правительству в компенсацию расходов за полученное образование. Это должны были сделать все, кто принял решение остаться за рубежом.
И вот уже в 2014 году сидим мы в пекинском ресторанчике, вспоминаем жизнь в Британской Колумбии, поминаем профессора. Мой товарищ – директор мощного института, академик CAS, растянувшись в кресле, говорит, что он всегда был под впечатлением идей Дэн Сяопина, но доезжать от Пекина до Гуньчжоу меньше, чем за 8 часов, это слишком. Такого в 1990-х предположить было нельзя.
Китай смог обмануть эволюцию формирования научной среды, ставшей в Китае, в результате десяти лет реформ, очень привлекательной для науки. Рассуждения Годфри Робертса (2019, https://www.unz.com/article/should-we-compete-with-china-can-we/) о нынешнем Китае весьма интересны и заставляют задуматься: "китайское правительство дальновидно, децентрализовано, эффективно и бережливо. На государственных вступительных экзаменах ежегодно отбирают 2% лучших выпускников, и успех – это единственный путь к ответственности власти. 200 членов Государственного совета – все они получили повышение за свою способность работать сообща –используя опыт коллективного управления миллиардами людей в течение 5000 лет, и их общедоступная статистика просто потрясает. Большинство из них имеют степень доктора наук и IQ выше 140. Все начинали свою карьеру в самых бедных деревнях страны и уходили на повышение только после роста там доходов на 50%. Они повторяли это достижение на всех уровнях, включая президентство, как это сделал Си Цзиньпин." Он же об особенностях образования: "Ни в одной стране нет такого количества умных, хорошо обученных, преданных делу инженеров. Четверть мировых работающих STEM – это китайцы, интеллектуальная рабочая сила в восемь раз больше, растет в шесть раз быстрее и выпускает старшеклассников на три года раньше наших [США]. К 2025 году Китай будет иметь больше технологически квалифицированных рабочих, чем вся Организация экономического сотрудничества и развития ОЭСР – США, ЕС, Канада, Мексика, Австралия, Израиль, Япония, Корея, Новая Зеландия и Турция, вместе взятые." Он же о науке: "Их преимущество в пять пунктов IQ над нами [США] означает, что у них есть 300 000 человек со 160 IQ, по сравнению с 30 000 на Западе. Китай обогнал США и стал крупнейшим в мире исполнителем научно-исследовательских работ, составляя почти пятую часть от общего мирового объема, говорится в новом докладе. Китай доминирует в мировом рейтинге наиболее цитируемых научных работ, опубликованных в 30 самых перспективных технологических областях."
Мы, сами того не замечая, уже покинули эпоху классической науки, и оказались в эпохе "китайской" науки, которая будет определять мировой прогресс в 21 веке. Поэтому, инерция во встраивании России в новую эпоху недопустима и может обернуться потерей государственности.
Российское руководство серьезно озаботилось формированием научной среды в стране на руинах когда-то вполне себе функционирующей после провала первой пятилетки реформ. В основу положено привлечение в науку молодежи не только высокими зарплатами и жилищными сертификатами, но и выглядящим совершенно искусственно поднятием "достижений" молодых ученых, студентов над мировым научным полем. Стейки in vitro, новые источники энергии..., диковинные сорта орхидей, эмиссии парниковых газов и многое-многое другое к передовой науке имеющее такое же отношение, как вторая свежесть к осетрине. Это обман, который не способствует формированию научной среды. Это создание виртуальной реальности, из которой, как и из молодости, человеку однажды предстоит выйти и встретиться лицом к лицу с реальным, конкурентным, жестоким и не прощающим ошибок миром.
В основе любого научного открытия лежит элементарное человеческое любопытство...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОТОМ.
---------------------------
11/04/2021
"В основе любого научного открытия лежит элементарное человеческое любопытство". О да, если прочитать эту и другие приписываемые Эйнштейну фразы, будучи состоявшимся ученым и после банкета, они могут показаться бесспорными. Брать же ее на вооружение организаторам науки в качестве стратегического ориентира – чудовищная ошибка, уже совершенная реформаторами. Наиболее наглядно процесс вхождения человека в науку изобразил Мэтт Майт (его картинка вынесена на обложку этой публикации). Главное в ней: ученые работают на границе познанного и не познанного, стараясь сдвинуть эту границу за окружность и расширить область познанного, и это отнюдь не то, чем вот уже 7 лет заняты реформаторы науки в России. Нагромождая каждые год-два разные научно-организационные формы "научных учреждений", мечась из стороны в сторону, призывая к лидерству, не представляя себе в чем собственно, Министерство не осознает, где передовая в науке, и фокусируется на зоне познанного, далеко в тылу от линии, любой разрыв которой и будет называться научным прорывом. О карбоновые полигоны и подписанное Парижское соглашение!
Старый сказочно-эволюционный феномен, приводящий к возникновению крысобоев, был свойственен науке в СССР и России и до реформ: бюджет никогда не был резиновым, и физики с упоением мочили лириков, реже – наоборот, отвоевывая ресурсы, даже если они были насильственно размазаны относительно равномерным слоем. Реформаторам 2000-х процесс понравился, и они с упоением стали наблюдать за любой смертельной дракой, подкидывая кусочки то одной, то другой, то третьей стороне. "Обидели в РАН? Замечательно! Покажем им, как надо работать! На тебе кусочек. А мы пока ставки поделаем." Организация и откровенная поддержка раздрая в российском научном сообществе – смертный грех реформаторов науки России 2000-х, который останется глубоким рубцом на челе государства надолго. В негативное развитие ситуации удивительно хорошо легла концепция трех уровней развития российской науки в современных условиях: "понимания, конкурентности и лидерства", фактически выключившая из мировой науки две трети научного потенциала России, ибо ничто так не тешит воспаленный мозг, как непременно лидерство. На третьем круге реформ, вместо эффективной мобилизации всех еще действующих интеллектуальных ресурсов на решение жизненно важных задач государства, лобную долю отделяют от мозга и отдают ее поиграться в университеты. "Возвратить науку в университеты" – вот что я услышал 13 апреля !!!
Текущая ситуация, казалось бы, не оставила сомнений о категорической необходимости сращивания государства с мозгом, и, долгожданно, но неожиданно, 15 марта вышел Указ Президента № 144, согласно которому, легитимизован орган, призванный осуществлять стратегическое планирование научно-технологического развития России. Обнародование состава Совета фактор неожиданности, впрочем, сильно ослабило. При живом и свободном мозге государство предпочло воспользоваться его протезом. С этим составом нас ждет инерционное развитие в научной сфере, что при "понимании", как главном критерии эволюционного отбора современного российского сообщества, может продолжаться в течение неопределенного времени.
В этой ситуации актуально формирование силами научного сообщества самой концепции научных реформ, выход из режима "подобострастного понимания" всего того, что делает (творит) правительство и руководства страны с наукой, и жесткого отстаивания позиции перед высшим руководством страны. Гарантии развития науки в России при выложенном на стол пистолете со стороны РАН. Без соплей. Современное руководство страны, похоже, так понимает.
Начинаем самую главную часть этого очерка с краткого перечня причин пробуксовки России в научно-технологическом развитии, для начала, в виде облака слов. Это – экспертофобия, лень, иждивенчество, гиперконтроль, дубизм. Больше пока не надо, несмотря на то, что есть что добавить.
Исходим из того, что реформы науки действительно назрели, были начаты ложно-ориентированными реформаторами, введшими в заблуждение высшее руководство страны, были 100-процентно провалены, и к этим 100 процентам нужно добавить еще 500 процентов в виде потери Россией за почти 20 лет интеллектуального потенциала и, наверное, главное, преемственности. В связи с этим, сейчас мы не имеем прав на ошибки, хотя реформаторы в полном противоречии с законами биологического выживания, это право благословенно получают от высшего руководства страны.
Итак, где сосредоточен основной научный потенциал России? В силу особенностей развития за последние 300 лет - это Российская академия наук, система научных институтов, ранее находящаяся в ее ведении, и МГУ. В 1990-х стало ясно, что система тормозит и не оправдывает ожиданий государства (=налогоплательщиков). Главной причиной и триггером более поздних бед стала экспертофобия.
Когда в конце 1980-х я пришел в институт сопливым студентом, то в глаза бросилась чудовищная дифференцировка "светил" по вовлеченности в тогда еще только российское научное сообщество. Мне очень повезло с руководителем (тогда я считал, что не повезло), который меня как лягушонка бросил в научный водоворот, выплыть из которого значило отстоять свое мнение перед могущественными редакторами журналов и, одновременно, после первой же публикации обрести "научных врагов", бросавшихся на растерзание бренного тельца при всех очных встречах. "То ли дело у моих сотоварищей", думал тогда я, когда их руководитель, прежде чем отправить рукопись, садился за телефон и создавал зеленую улицу для любых бредней, представляемых в любой журнал. Каждый научный отчет института во все времена требовал рецензирования, с которым поступали просто: два листа авторецензии – бутылка коньяка – подпись собутыльника из института через дорогу, превращающая авторецензию в рецензию. С вхождением России в мировое научное сообщество экспертофобия стала отходить на второй план: уже почти перестали плакать после получения отзывов на статьи и проекты с лексикой, близкой к ненормативной, и даже РАН в последние годы таки взялась за организацию реальной экспертизы отчетов. Но идет эта работа ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО И НЕ ТЕХНОЛОГИЧНО. Самая актуальная задача в российской науке сейчас – это полная ликвидация экспертофобии и организация работающей экспертизы. Без этого – кранты. Единственным источником нормальной экспертизы в России даже теоретически может стать только РАН с ее международными связями.
Отбор "светил" в российской науке образца 1980-2000-х по умению опубликовать ВСЁ, минуя реальную экспертизу, привел к разрастанию популяции "научных сотрудников", которым не было необходимости прошибать преграды, расставляемые конкурентами по пути к границе познанного. В институтах РАН стал наращиваться БАЛЛАСТ, который всё свое время тратил не на генерацию идей и научный процесс, а на прикрытие задниц. Практически все институты РАН обзавелись привилегированными подразделениями, главной философией которых становилась ее величество ЛЕНЬ. Пониженные требования "светил" к подчиненным, с одной стороны, и чрезмерный контроль государства, не знающего признаков активной научной деятельности, в виде Трудового кодекса, рекомендаций по аттестации, повышенной социальной защиты, с другой стороны, постепенно привели к формированию аморфной и крайне устойчивой к понуждениям хоть что-нибудь делать массы. Руководство многих институтов, наверняка сталкивалось с самыми опасными "научными сотрудниками", уровень устойчивости которых к зарплате 20-минус оказывался удивительно высоким. Ничего нет опаснее сотрудника, который удовлетворен низкой зарплатой. Мы никогда не приблизим условия для научно-технологического прорыва, если будем продолжать стимулирование разрастания балласта. НИКОГДА. Ведь балласт – это не пассивная масса. Он очень эффективно воздействует на особую довольно большую категорию людей, которая, оказываясь в науке, думает, что раз можно и так, то зачем иначе. В существующей система оценки деятельности научных институтов следует провести тонкую настройку: выявить сильные коллективы, деятельности которых всячески способствовать, удалив балласт. Правильно организованная экспертиза РАН откроет эту возможность.
Балласт социально активен, а если речь идет об отношениях с властью, то балласт – это супер-любовник. "Ученых обижают" – девиз балласта, а молодые "ученые" – рекрутируются для выстраивания исключительно в авангарде балласта. И если к "ученых обижают" правительство нашло в себе силы воспитать толерантность, то перед "молодых ученых обижают" оно растекается и сокрушает первого, на кого это последнее наводит перст.
В условиях советского периода общество приобрело особое защитное свойство – иждивенчество. Человек, который говорит "дайте", – типичный представитель армии иждивенцев. Для современного российского правительства иждивенчество – это не порок, это союзник в создании лояльной руководству массы. В поддержке иждивенчества в науке руководство, увы, пересекло черту, за которой научно-технологическое развитие невозможно. Задумаемся: почему жилищный сертификат, а не служебное жилье в комбинации с высокой зарплатой; закон о молодых ученых, а не закон об ученых? На фоне сотен людей, решивших отдать жизнь науке, приходят сотни, чтобы получить жилищный сертификат. До сих пор нет хоть поверхностного анализа научных судеб людей с дарованным жилищным сертификатом.
Осуществляемая сейчас политика – это поддержка иждивенчества, которое и есть самое серьезное препятствие на пути становления Ученого, главным богатством которого является ИМЯ. ИМЯ позволяет отбросить любые приставки, связанные с молодостью, степенями, званиями и прочей шелухой, что так популярно у "светил". ИМЯ – это гарантия научной порядочности, компетентности, работоспособности и изящности идей. Ученый с именем – это, прежде всего, личность, которой трудно управлять, но без которой не создать научной среды и не добиться прорыва. Государство может поддерживать иждивенцев как фактор лояльности в любых сферах, но не в науке. Ученые с именем – золотой фонд любого государства, не менее ценный, чем польдерщики в Нидерландах. Недальновидность российского государства в утрате внимания к обретению вступившими на путь науки ИМЕНИ поражает: "И ты как мальчик с пальцем, но дыр в той плотине не счесть; но почему ты кричишь, когда мы зовем тебя есть?"
Работа с дамбами в Голландии породила специальную касту людей, к которым государственная власть выработала очень специфическое отношение: вознаграждение за тяжелую и супер-ответственную работу – расширение дозволенного, позволение чуть большего, чем разрешают законы. Похоже, знаменитые амстердамские кофешопы оттуда. Гиперконтроль со стороны государства ученых, жизнь которых проходит на границе познанного и непознанного, необходимо исключить. Как бы не казалась государству свобода опасной, именно здесь отношения должны быть полностью доверительными, потому что любая победа ученого – это победа государства, выбранного ученым для реализации своих жизненных планов. И не наоборот.
Гиперконтроль – следствие непонимания того, ЧТО делает ученый. Государственное руководство должно иметь специальные рецепторы, чтобы воспринимать научную информацию, интерпретировать ее и использовать для технологического прорыва. Для этого Петром была создана академия. Совет при Президенте в идеале должен выполнять одновременно и функции таких рецепторов, и функции ретрансляторов сигнала для запуска работы. Любая примитивизация информации недопустима. Дубизм – простое и доходчивое для тупого чиновника объяснение работы сложных систем, как способ управления наукой исключает не только научно-технологические прорывы, но и возможность использования мировой науки в своей экономике вообще. РАН, как бы презираема она не была, не имеет здесь никакой альтернативы.
Для достижения задач научно-технологического прорыва необходима мобилизация ВСЕХ научных сил страны, безусловно, требующих реформы. Основа реформы - это естественное развитие прежде всего. Она должна базироваться на сложившемся экономическом, социальном и культурном фундаментах. Поэтому 13-апрельская фраза вице-премьера о возвращении науки в университеты и его же недоумение о том, кто же ее оттуда убрал, очень портят первое о нем впечатление и возвращает нас к повторяемой реформаторами мантре "Карфаген должен быть разрушен". Любое разрушение сейчас – опасно. Созданные по западному образцу имитации университетов с вытравленными традициями российского образования не способны управлять научным процессом и давать полноценное, достаточное для научно-технологического прорыва образование: качество выпускников резко снизилось. Без массового дообучения за рубежом наука в России не выживет, последние апрельские шаги реформаторов не оставляют в этом сомнений.
Единственный способ держать научный строй сейчас – передача управления реформой тем, кто это умеет делать, – ученым. Требуется проработка механизма подготовки кадров ДЛЯ НАУКИ, что может быть сделано только учеными, работающими на границе познанного и непознанного. Способ, навскидку, – делегирование части университетского финансирования, ныне транжиримого университетами на курсы кройки и шитья и прочие запуски моделей ракет с гоу про на 300 метров, на организацию лекционных и практических курсов действующих ученых, работающих в научных институтах. Требуется единственный, но эффективный гражданский поступок РАН: представить план реформ руководству страны, не оставляющий сомнений в его государственной значимости.
Крах науки в России, – увы, выбор, сделанный руководством страны в сложившихся условиях в апреле 2021 года, значит, всего лишь, что наука перестанет здесь гнездиться. Она будет так же манить и привлекать исследователей и молодых людей к звездам. Как и впредь, будет много открытий. К именам Андрусова, Бердяева, Гейма, Зворыкина, Костицина, Леонтьева, Сикорского, Струве прибавится много новых.
Это, по большому счету, не страшно: в России социальными катастрофами отбиваются циклы ее развития. Но из грядущей катастрофы сфере научных разработок выйти будет значительно труднее, так как благодаря текущим реформам утеряна преемственность.
март-апрель 2021